вторник, 30 мая 2017 г.

Новая жизнь





Даже вырастая, девушки не перестают оставаться маленькими девочками. Всё остается по прежнему, меняются только игры и игрушки. Так пластиковая посудка и пластмассовые пупсики постепенно перерастают в ажурные фарфоровые сервизы и крохотных малышей.
Ещё одна общая черта большинства девушек в том, что они хотят быть “как мама", считая, что именно это и есть эталон идеальной женщины, по крайней мере для девушек в моём окружении.

Несмотря на то, что я большую часть своей сознательной жизни предпочитала проводить в мужском обществе, инстинкт, который изначально заложен в девочку природой, никуда не спрячешь - материнский инстинкт проснулся, как и у всех девочек, с появлением первой куклы - "малыша". Я  наверное два месяца рассказывала родителям, что хочу "ляльку", но такую чтобы была как настоящая, чтобы была большая и с голубыми глазами. На мой шестой день рождения мне подарили Машу, которую папа, по началу, назвал Димой. Мне понадобилось много упорства, чтобы папа наконец-то усвоил что девочки тоже могут носить синий комбинезон, а самым важным аргументом стало упёртое: "Я теперь мама этого малыша и я сказала, что это Маша. Всё!"
Для меня эта кукла была идеальной: виниловые ручки с пальчиками и детализированные, проработанные, ножки, маленький розовый ротик улыбался на виниловом личике, и два стеклянных, голубых, глазика, которые так задорно блестели от света лампочки.
Это была МОЯ малышка.
Только моя!
Я конфисковала коляску и все вещи на грудничков, которые смогла найти в доме. Мне хотелось быть идеальной мамой и заботиться о своём маленьком чуде.
Следующая гениальная мысль посетила меня, когда я вышла на прогулку вооруженная красной коляской в стиле конца 80-х и сумкой со "сменной" одёжкой. Мальчишки, точней уже парни (ведь многие были уже в старших классах, либо только закончили школу, и ждали осеннего призыва), с которыми я еще вчера играла в футбол, вдруг показались мне идеальными кандидатами на роль "отцов" моей Маши.
Думаете невозможно заставить взрослого парня играть в куклы?
Еще как возможно!
Пока "мать одиночка" стояла на воротах, парни, сидящие на скамейке запасных были обязаны, по очереди, нянчить виниловое создание, и менять пупсу ползунки. Я была лучшим вратарём трёх кварталов! Они меня в этом убеждали каждый раз, а я верила, и гордилась собой. Поэтому им не оставалось ничего иного, как выполнять все мои требования. Парни ржали друг над другом, но всёже переодевали куклу и катали в коляске, по периметру импровизированного поля.
Первый мой "малыш" стал ребёнком о котором заботился гарем "отцов".
Это были безрассудные и счастливые годы детства, когда веришь всем парням вокруг, играешь в футбол, хоккей, и лазаешь по деревьям, с которых потом тебя спасают эти же парни.
Но время не останавливается на нужном нам кадре, оно неумолимо идёт вперед и девочки постепенно превращаются в девушек. Девушек, которым почти ничто из этого нельзя.
Почти в тринадцать лет судьба, в лице моих родителей, вырвала меня из общества, к которому я так привыкла и любила. В самом начале переходного возраста я потеряла многих кому доверяла и кем дорожила.
Ранним апрельским утром, от железнодорожного вокзала отправился поезд в сторону Бреста. Родители решили переехать жить в чужую страну, на встречу "светлому" будущему.
Темноту раннего утра, постепенно, сменил день, наполненный не менее тёмным, серым, небом, затянутым свинцовыми тучами.
Чем дальше поезд удалялся в сторону Европы, тем сильнее я осознавала, что детство закончелось.
Брест не был нашей конечной целью, а просто одним из перевалочных пунктов. Ожидание автобуса, “каторга” на таможне, я даже не помню сколько наш автобус стоял под пеклом весеннего солнца, и ждал своей очереди.
Потом кто-то собирал “дань” милым тётям и дядям в погонах.
Я не спала когда мы пересекли границу с Германией. Была ночь, было темно и не видно что творится за окном, когда кто-то сказал, что мы почти приехали.
Водителями у нас были мужики с "юморком".
Последней остановкой автобуса был лагерь в городе Фридланд.
Был полдень, за нашим автобусом только что закрылись ворота, когда начали бить колокола.
"Ну вот вы и в лагере. Для тех кто не помнит уроки истории - напомню: не ходите в душ. А то по вашу душу будут звонить колокола в следующий раз." - произнёс водитель в микрофон и похихикал, намекая на тёмный период в истории страны.
Лагерь в Фридланде является первым пунктом и перевалочной базой для тех кто возвращается на "историческую родину". В теории мы должны были задержаться в нём не более двух суток, для прохождения необходимого мед.осмотра и заполнений горы бумажек. Этого времени должно было быть достаточно. Но мы попали в лагерь в период весенних праздников, и наше пребывание было продлено на неделю.
Потом опять: вокзал, перрон, поезд и новый лагерь.
Еще одни сутки, на этот раз  в изоляции от внешнего мира. В отличии от первого лагеря нам было запрещено покидать огражденную территорию.
Восемь дней в чужой стране без связи с внешним миром: ни телевидения, ни радио - даже если бы они и были, пользы, без знания языка, от них не было никакой.
Отсутствие влияния извне, и гора свободного времени, позволили мне взглянуть на мир с другой стороны и переосмыслить важность семьи и отношений в ней на новом уровне.
С первой минуты путешествия, и до заселения в последний лагерь, я почти не спала. Дремала иногда, часто слушала разговоры родителей, и постоянно боялась что кто нибудь из нас потеряется.
Сначала был плацкарт растянутый на весь вагон, толпы незнакомых людей, не всегда вызывающих доверие.
Потом мы с сестрой и братом тащили большие сумки с одеждой за собой, еле успевали, иногда, перебежать с перрона на перрон, когда ехали во второй лагерь.
На следующий день нас забрали родственники. Папин двоюродный брат и его семья.
А когда нас разделили родственники, которые забирали из второго лагеря, я думала, что потеряю тех кто сидит во второй машине, и что что-то может пойти не так.
Картинки, которые навсегда остануться в моих воспоминаниях, и страхи, которые заставили меня надеть “улыбающуюся маску” и прятать от семьи всё то, что происходило и происходит в моей душе, делая вид что мир идеален, всё прекрасно, а я счастлива.
Так мы оказались в "последнем" лагере.
Если первый и второй лагерь были небольшими бараками с отдельными комнатами для семей, либо групп, от трёх до четырёх человек, то тот в котором мы в конечном итоге оказались, был похож на общежитие.
Пятиэтажный дом, с тремя подъездами и двумя трехкомнатными квартирами на этаж, распологался в десяти минутах от вокзала.
Встретила нас серьёзная дама, следящая за порядком в доме, и занимающая должность хозяйки заведения.
Так как семья у нас большая, восемь человек включая бабушку, то выделено нам было две самые большие из трёх комнат.
Кухню, душ, и туалет нужно было делить с постоянно меняющимися "сожителями". То это были холостяки, то молодые семейные пары - за год проживания в лагере мы "пережили" наверное пять, а то и шесть, "подселений".
Комнаты нам показали, за инвентарь попросили расписаться, и я, наконец-то, смогла выдохнуть.
Постепенно жизнь налаживалась и восстанавливалась.
Младший брат пошел в садик и первым из детей начал "лопотать" по немецки.
Остальные попали в школу.
Почему попали?
Все прекрасно знают, что такое “дедовщина” - по этому принципу и были выстроены отношения между "одноклассниками". Министерством образования была выработана система обучения детей языку в специальных классах. В нашей школе таких классов было три.
Один класс для детей возраста начальных классов, и два класса для подростков до шестнадцати лет.
Братья попали к "малышам", в программу дня входило: после занятий купить новый пенал и тетрадки, потому что кто-то из одноклассников, что были старше наших пацанов, постоянно выкидывал их вещи или заливал в портфель воду. Учительнице которая интересовалась случившимся, сердобольный "переводчик" из толпы забияк объяснял, что ребята сами так сделали, чтобы не учиться. Разбираться в ситуации ей особо не хотелось, поэтому все оставались безнаказанными. В один прекрасный день наши братья устроили переворот, и разнесли класс в щепки - больше их никто не трогал.
Мы с сестрой попали в первый класс для "детей постарше". После первого дня занятий я пришла домой с разорванной на пополам блузкой, а мой оппонент с вырванным клоком волос. На следующий день, как у меня так и у моего нового знакомого, “светился” фингал. Сестру в обиду я не давала, принимая нападения на себя.
Изучение языка превратилось в идею фикс - нужно было выбираться из этого ада.
А из него выпускали только после прохождения экзамена.
Вовремя подоспело предложение одной бывшей учительницы, за определённую плату обучать группы подростков языку.
Полгода каторги и ежедневных драк, полгода выживания среди врагов, и сотни часов потраченных на упрямое изучение языка, были моей надеждой на будущее и спасение из выгребной ямы.
В школе обучали языку очень странным способом: вначале недели выдавалась стопа листов с картинками, которые нужно было раскрасить, вырезать, и наклеить в тетрадку, до конца недели. В общем готовили отряд зомби, которые будут кропотливо делать однообразную, монотонную работу на конвейере, без лишних вопросов.
Так что единственным способом оставались только вышеупомянутые платные занятия. Родители угрохали немало денег, чтобы мы с сестрой сдвинулись, и наконец-то смогли вырваться.
Были мгновения когда жизнь в классе не была такой ужасной. Мы часто объединяли силы против ненавистного всеми учителя. Самым счастливым периодом были последние два месяца “сопротивления”.
В тот период к нам в класс попал китаец. Парень ни слова не знал по немецки и естественно по русски говорить он не мог. Меня пересадили от сестры к нему. После первой перемены было ясно, в моём полку пополнение. Мой заядлый враг направил свою агрессию против нового “вторженца” на “его” территорию и собирался устроить коварную расправу над ничего не подозревающей жертвой.
Враг моего врага - мой друг.
Объяснить человеку, что от него хотят и почему, мне помогли наши словари. В своём я находила нужное мне слово на немецком и показывала ему, он искал перевод с немецкого на китайский и в обратном порядке отвечал мне. Мы могли таким путём рассказывать друг другу истории и анекдоты, предупреждать об опасности и постепенно учили язык.
Между нами сформировалось небольшое единство, он защищал нас с сестрой, а я предупреждала его об опасности.
Группа "отшельников", не согласных пресмыкаться перед старшим в классе, и не позволяющая издеваться над собой росла с каждым не русскоязычным пришельцем в классе.
Когда я сдала экзамены и меня отделили от группы, именно эти отшельники и защищали мою сестру до её экзамена.
После моего перевода в "обычный" класс, я надеялась что ад закончится. Я ошибалась - он не закончился, просто я перешла на новую ступень, где уже должна была бороться совершенно одна.
Небольшая статистика того, что стало с теми кто был в этом классе в тот же период со мной:
- Общее число учеников за полгода, с переходами и изменениями, достигло примерно сорока человек за весь период;
- Пятеро отсидели срок за разбой (в том числе и мой враг);
- Из общей суммы только десять человек смогли выбраться в "нормальный" класс, остальных, после достижения шестнадцати лет, просто отправили в учебные заведения по типу ПТУ. Те кто не справился и не смог подстроиться под обучение, теперь работают уборщиками, разнорабочими, либо “сосут” из государства пособие по безработице и не "чешутся".
К моему сожалению, китаец не смог перейти из “ада” дальше, что с ним стало и куда он отправился я не знаю. Общение с ним прервалось после его неудачной попытки признания в любви и моего побега с "дружеской" встречи, которая в итоге оказалась свиданием, весной  2004 года.
 
Многие из ребят думали, что они особенные, раз попали в Германию. Они ошибались. В этой стране, как и в любом другом месте на планете, нужно упорно работать и стремиться к какой либо цели, иначе из "особого человека" ты превратишься в балласт общества - никому не нужный кусок мяса и нескольких литров крови.

Комментариев нет:

Отправить комментарий